Ночь длинных ножей - Страница 17


К оглавлению

17

Глава 8
КАФЕ «ЛЕЙЛА»


В кабинете было душно и жарко, свежий воздух с трудом проникал через окно с разбитым и склеенным синей изолентой стеклом, наполовину заложенное пластиковыми мешками с песком, — в этих мешках вязнут пули и от них уходят вверх взрывные волны, из-за них можно отстреливаться. Первое, что надлежит сделать при оборудовании помещений в Чечне — найти эти самые мешки и установить бетонные кубики и шлагбаумы на подъездах. Стандартное здание отдела внутренних дел уже давно превращено в крепость, где каждый сотрудник знает свое место, где около каждого окна прилеплена нарисованная шариковой ручкой схема местности с сектором обстрела — ее с любовью нарисовал начальник штаба, бывший командир мотострелкового батальона, уволившийся из армии и пристроившийся на работу в милиции, который не пропускал ни одной командировки в Чечню.

Пот струился по лбу Алейникова. Он смахнул его рукавом и ошалело оглядел своих подчиненных.

Двенадцать человек. Криминальная служба временного отдела внутренних дел. В основном молодые ребята. Лишь один капитан, остальные — старлеи и лейтенанты. Что их привело сюда? Кому-то мерещатся подвиги. Кто-то приехал за небольшими, но все-таки хоть какими-то деньгами. Кого-то просто насильно загнали в эту командировку, в случае отказа грозя всяческими карами. Раньше, когда платили боевые и выходило девятьсот долларов в месяц, на командировки в Чечню выстраивалась очередь. Но сегодня материальный стимул приказал долго жить.

Ребята, одетые в комбезы, сидели в обнимку со ставшими родными автоматами Калашникова, в панамах и кепках. Камуфляж — это единственно возможная форма в условиях боевых действий. В камуфляже ходят прокуроры, главы администраций. В камуфляже ходят и бандиты, только он у них подороже и покачественнее — или наш, отечественный, прямо с заводов и складов, или натовский. У них никогда проблем с амуницией не было, потому что не было проблем с деньгами…

— Ну что, разбойники? — оглядел Алейников свое воинство. Он знал большинство из них еще до командировки. Они были из территориальных отделов его УВД, которое прикрывало Нижнетеречный район и обеспечивало ВОВД людьми. И они его знали, с одной стороны, как своего в доску, а с другой — как человека, способного при случае взять всех в такие ежовые рукавицы, что никто и не пикнет. — Работать будем?

Естественно, ответа он не ждал.

— Где значимая информация? — начал он нагружать личный состав. — Кто в последний раз живого боевика видел? Где задержания, наконец?

— Где лежка Басаева? — хмыкнул в такт ему начальник уголовного розыска, тоже молодой, зеленый, недавно получивший капитана.

— Мне показалось, или меня перебили? — посмотрел на него сурово Алейников.

Начальник розыска поднял руки, показывая, что сдается.

— В общем, работа идет ни шатко ни валко… Прошу зарубить себе на носу, больше повторять не буду. Первое — регистрировать надо все. До кражи гвоздя. Сто рублей — для нас не деньги, а здесь — это целое состояние, учитывая уровень обнищания населения…

Начальник розыска прищелкнул языком. Для розыскника пожелание регистрировать все на свете звучит по меньшей мере кощунственно.

— Что непонятно? — сурово посмотрел на него Алейников. — За раскрываемость нас дерут? Не дерут. Значит, будем регистрировать все.

— Сегодня не дерут — завтра дерут, — забурчал начальник розыска. — Вон, целая очередь заявителей перед отделом выстроилась. И все на соседей телеги пишут.

— Хорошо, что выстроилась. Значит, в нас власть почувствовали. На нас, а не на бандита надеются… Кроме того, каждый посетитель — потенциальный источник оперативной информации. Что не так говорю?

При старом начальнике криминальной милиции, который выбыл с ранением, народ подраспустился и возобладал принцип: что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. К чему приводит леность и отсутствие опережающей информации, наглядно показала судьба старого начальника — неподавленные бандиты взорвали его. Алейников, появившись здесь две недели назад, начал закручивать гайки. И опера стали шевелиться — одни с энтузиазмом, истосковавшись по работе, другие с явной неохотой.

— И надо чаще выбираться из отдела, — продолжил Алейников. — Сидим, как в осажденной крепости…

— А чего, не осажденная? — опять подал голос начальник розыска.

— Вы не знаете, что такое осажденная крепость… Вот что, братцы. Надо работать.

Кто-то закивал. Кто-то усмехнулся. Алейников внимательно следил за каждым, пытаясь понять, кто чего стоит.

— Арбайтен унд копайтен, — кивнул Гризли — огромный, действительно похожий на медведя старший опер, местный приколыцик и хохотун.

— Да уж, от тебя дождешься «копайтен», — хмыкнул Мелкий брат — его лучший друг. Они были из одного отдела и постоянно пикировались, ругались и все свободное время дулись в нарды. Гризли по габаритам превосходил своего друга раза в два, поэтому их и прозвали Большой брат и Мелкий брат.

— Я объявил митинг? — спросил Алейников" — Гризли… Тьфу, Трофимов, город — твоя зона.

— Моя.

— В пять часов будь готов. Громить притон будем…

— С девками-молодухами, — потер руками Гризли.

— Зачем тебе девки? — завелся Мелкий брат. — Ты уже лет пять ничего не можешь.

— Оскорбления, напраслина… Ох как я зол…

— А ты порычи, Гризли, — хмыкнул Мелкий брат.

— Ну-ка тихо! Леонтьев, Васильев и Проценко сейчас с машинами прикрытия ОМОНа — в станицу Золотореченская. По убийству работать — опрашивать местных жителей. Тех двух бабушек наверняка местные завалили. Там наркоманский куст.

17