Ночь длинных ножей - Страница 90

Алейников, узнавший, что Хромой вернулся в Чечню, и имевший представление о характере и устремлениях этого человека, сразу понял — здесь ему светит какая-то выгода. Какая? И ему вспомнилась история об этих фальшивых долларах.

Авантюру затеял Шимаев. У него была одна беда, он не имел своих людей и поэтому был вынужден подключить к операции Синякина. Он считал, что Хромой знает, где фальшивые доллары, а их было двадцать миллионов, гигантская сумма. И, обладая хитростью и изворотливостью, решил использовать в своих интересах федеральные силы Зная, что Хромой оставил своих людей в Даташ-юрте, Шимаев просто разделался с ними руками Алейникова. Одновременно боевики Синякина захватили в плен самого Хромого. Но тут выяснилось, что Хромой о том, где захоронены деньги, не знает, а знать об этом мог только находившийся в Чернокозово Гадаев. Нужно было вызволять его. Тогда и возникла идея обмена. Похитили американца, за безопасностью которого, как обещали влиятельным людям из Ингушетии, должны были следить.

Алейников в оперативной работе постоянно упирался в стену. Приобрести действующую агентуру в бандгруппах — задача чрезвычайно тяжелая в Чечне. А ему нужен был источник информации в банде Синякина. Тут подвернулся Джамбулатов. Бывший сотрудник милиции, фактически изгой, однако обладающий большими связями и авторитетом.

— Ты считаешь, эти бандиты, прикрывающиеся исламом, — люди? — спросил его Алейников тогда, при первом их затянувшемся разговоре.

— Не считаю.

— Ты считаешь, мы их давим зря?

— Это ваша война.

— Нет, Руслан. Ты честный человек. И чужих войн на своей земле не бывает. Все войны — наши.

И Джамбулатов согласился.

Так началась совместная с ФСБ специальная операция «Зеленая зона».

Они рассчитывали, что Синякин ему поверит. Слишком убедительной была история. Джамбулатов явился к связнику Синякина и забросил удочку. Русский ваххабит в оружии и боеприпасах испытывал острую нехватку, которая восполнялась с трудом. Вот и подкинули ему то, от чего он не мог отказаться — склад с оружием.

Ответственность Алейников на себя брал большую. Ведь как не гляди, а в случае неудачи получится, что он собственноручно вооружил банду и переданные стволы стреляют в русских солдат. Но Алейников умел рисковать.

— Я отвечаю, — сказал он.

Ответственности он не боялся никогда. И действительно в случае неудачи готов был ответить.

Помимо оружия, на складе были рации «Моторола». Синякин имел слабость ко всяким техническим штучкам. И когда он включил рацию, автоматически заработал встроенный маячок, подающий один сигнал в десять минут и практически не фиксирующийся посторонними средствами.

А поскольку Синякин раздал рации своим людям, через некоторое время стало примерно известно, где находятся все базы Синякина. И по этим координатам были выдвинуты две разведывательно-диверсионные группы.

Спецназовцы быстро выяснили, что именно на той самой кошаре, у которой они окопались, хранят заложника-американца В принципе, можно было проводить операцию по освобождению заложника и рапортовать об уничтожении банды и освобождении американца. Однако тогда могло остаться тайной главное — для чего Синякин затеял все это.

Пришлось опять рисковать. И риск оправдался полностью.

— Эх, взять бы все это да отправить в Америку, — улыбнулся Алейников, бросая на пол пачку с фальшивыми купюрами.

Джамбулатова из расположения бригады внутренних войск не выпускали. Положение у него было непонятное. Спал в комнате с решетками на окне в недостроенной казарме, на ночь его закрывали на замок. Однако днем он имел свободу передвижения, правда, ограниченную. Когда он пытался приблизиться к границе воинской части, то появлялся один из «тяжелых», которые действовали на кошаре.

— Туда ходить не надо.

Насколько Джамбулатов понял, судьба его зависла. Он был уже не заключенным, но еще и не свободным человеком. Но он надеялся, что скоро все прояснится.

После всего пережитого на него нашло какое-то отупение. Он сделал то, что велел ему долг. А что дальше? Будто пустыня открылась перед ним, и он был в этой пустыне один, бредущий по вязкому песку, маленький, по большому счету, никому не нужный. И тогда сковывала дикая тоска.

На третий день привели его в здание рядом со взлетным полем, на котором застыли «восьмерки» и «крокодилы». Как раз заходил на посадку «Ми-8», рев стоял, от которого уши сохли.

— Оглохнуть можно, — сказал Джамбулатов.

— Все лучше, чем пехом топать, — резонно возразил сопровождающий офицер.

Они зашли в здание, которое еще недавно служило штабом операции.

В кабинете, заваленном картами и подшивками газет «Красная звезда» и «Щит и меч», ждал Алейников. Он встал, хлопнул по плечу гостя, указал на стул и спросил:

— Кофе хочешь?

— Хочу.

— Будет тебе кофе. — Он взял стоящий на столе кофейник и налил в заранее приготовленные чашки горячий напиток, залез в ящик дощатого шкафа в углу комнаты и вытащил печенье.

— Хорошо начинаешь, — хмыкнул Джамбулатов. — Значит, казнить не будут? Или пилюлю подслащиваешь? Алейников отхлебнул кофе и посетовал:

— Третий день с этими долларами возимся. Описываем. Обследуем.

— Сожгли бы давно.

— Ну да… Вещественные доказательства. Столько народу легло из-за них.

— Да, — кивнул Джамбулатов. — Немало. Алейников выпил еще кофе. Потом спросил:

— Знаешь, что такое НС?

— Негласный сотрудник, — сказал Джамбулатов.

— Ну да… — Алейников помолчал, откусил печенье, тщательно прожевал. — Руслан, представь, тебя восстанавливают в органах. Возвращают звание. Ты снова становишься полноценным человеком.